Монблан почти не виден.

Ну, еще пару шагов и можно отдышаться… Несколько глубоких вдохов и выдохов, оглядываюсь. В просветы облаков видны окружающие горы, которые уже существенно ниже. Вон выглядывает Гран Жорас — его северная стена лед и скалы даже отсюда с высоты смотрится внушительно.

 Пти Дрю, километровый скальный зуб, вызывающе торчащий над долиной, растворился среди нагромождения скал где-то внизу. А здесь лишь снег, лед, да всепроникающей ветер. Сегодня вершину окутывают облака, обрывки которых ветер бросает в сторону Италии. Массив Мон Блан находится на границе Франции и Италии. После аннексии в 1792 году у Италии, провинции Савойя долгое время была предметом территориальных споров, пока в 1860 Туринская конвекция не закрепила ныне существующие границы, которые были определены по первым скалам с итальянской стороны, так что сам снежный купол в такой формулировке находится во Франции. Итальянцы считали, что граница проходит по водоразделу. Пролил воду на вершине (или уронил варежку или рюкзак), потекла в Италию — значит вершина и итальянская тоже. Так что из-за бюрократического крючкотворства вершина европейской гордости долгое время была предметом дипломатических и местных итальяно-французских разборок. Еще бы, итальянцы ходили на Мон Блан постоянно нарушая границу, ни виз тебе, ни платы за пользование французской собственности. Сейчас, после объединения Европы, вопрос о национальной принадлежности Мон Блана носит скорее академический интерес. Россияне так вообще считают, что высшая точка Европы это Эльбрус, который почти на километр выше Мон Блана. Но здесь в безграничной и безвизовой Европе одиноко взгромоздился в небо закованный в лед исполин — Мон Блан. Он почти на четыре километра возвышается над долиной Шамони, существенно выше всех окружающих гор.

Передо мной на вершинном взлете движется тройка восходителей. Сначала они смотрелись как черные точки на белом снегу, теперь хорошо видны их фигуры. Да, движется — это правильное выражение, после пары десятков шагов один из альпинистов садится на снег и долго сидит. Над ним стоит, отдыхая, второй альпинист. Похоже, что это гид, в обязанности которого входит обеспечение безопасности клиентов и умение вернуть спутников в хижину в условиях плохой видимости и ухудшившейся погоды. Третий альпинист, более подготовленный, все больше и больше отрывается от замыкающих. На таких восхождениях два клиента (обычно приятели или парень с девушкой) и гид наиболее часто встречающаяся группа. Кстати, это весьма не дешевое развлечение. Для пары человек тур на три дня, в который входит гид, ночевки в хижине, акклиматизационные выходы, обеспечение проведения спасательных работ и прочие приятные мелочи (как двухразовая еда в хижине) обойдется в полторы тысячи евро. Ты, конечно, вправе пойти на восхождение с приятелями альпинистами, в двойке или как я в одиночку, ночевать в палатке, но при этом рассчитывать только на свои силы и былой опыт.

Лирическое отступление обязанности гида, работе инструктора и о системе советских лагерей (альпинистских). Когда при встрече в горах меня спрашивают — кто ты?, я обычно говорю, что я профессиональный гид из России. Более правильно та профессия, которую я получил в горах, называется инструктор альпинизма. Советская система альпинистских лагерей требовала, чтобы инструктор показал участникам способы передвижения в горах, научил их безопасно преодолевать горные реки, скальные и снежные склоны, ходить по льду, повел на восхождение и провел спортивную селекцию, рекомендовав подготовленных на более сложные восхождения и отсеивая слабых и случайно попавших в горы. Советская система альпинизма это и ночевки в палатках с песнями до полуночи, разговоры по душам до утра, очарование дикой красоты гор, духовное единение с товарищами по восхождению, дружба с которыми часто длится десятилетиями. Это и тщательная подготовка участников к восхождению — инструктор учит участников этой премудрости, начиная от укладки рюкзака и кончая выбором маршрута, и прохождение маршрута с высокой степенью надежности. Это взаимная выручка и помощь сильных слабым. Советская система — это последовательность и постепенность. Возможно, эта система замедляет спортивный рост прытких молодых участников, но обычно недостаток альпинистской техники, порой просто жизненного опыта, неумение действовать в критической ситуации, не готовность к сложным условиям и являются причиной аварий в горах.

Обязанности гида с одной стороны сложнее — необходимо обладать высоким личным мастерством, отличной физической подготовкой, чтобы обеспечивать движение группы на маршруте любой сложности, понимание особенностей гор, знание конкретного маршрута. Но в обязанности гида не входит учить клиентов технике альпинизма, подготовить его к подъему на вершину и подарить радость общения с горами. Это уже не старший товарищ, который научит, подскажет, поможет. Это квалифицированный рабочий, который нанят на восхождение.

На подъеме к Мон Мауди (это середина пути на Мон Блан) я встретил двух англичан, которые спускались по ледовому кулуару мне на встречу. Первая моя реакция на снег, лед и камни, которые они сыпали на меня, была мягко говоря отрицательная, любой мало-мальски грамотный инструктор объясняет новичкам опасность прохождения кулуаров, элементарные правила движения в опасном месте. Но когда один из восходителей на мое приветствие смог выдавить из себя только: я очень устал, мы не пошли на вершину… я почувствовал к ним жалость. Гид обеспечивал их безопасность, страховал на опасных местах, клиенты остались живы, но радости от такого горовосхождения, несмотря на хорошую погоду, идеальный снег, отличное снаряжение, похоже они не испытали. Парень гид не выражал ни жалости возвращения — цель была так близка, ни озабоченности готовности клиентов. Он честно выполнял свою работу, и не его проблема, что клиенты замахнулись на невыполнимую задачу. Работа есть работа…

Возможно на Западе с его пароноидальной догмой свободы такие отношения и более приемлемые, но как человек я никогда не понимал ситуации, когда физически слабый человек отстает, остается один в горах, а более сильные продолжают свой маршрут — каждый выбирает свои путь, свою судьбу.

В августе месяце этого года я приехал для работы в Гренобль и в первые же выходные поехал в Шамони, где группа моих приятелей-альпинистов из Московской области совершала восхождения. В пятницу поздно вечером местная «кукушка» неспешно дотащилась до станции Шамони. На перроне меня встречает один из патриархов подмосковного альпинизма — Анатолий Филиппович Винокуров. Все таки это удобная штука мобильный телефон — один короткий звонок и вместо того, чтобы в темноте шарахаться по долине и искать их базовый лагерь, за пять минут доезжаем до кемпинга «Le Rosieres», где несмотря на позднее время достаточно оживленно. На большой зеленой площадке среди деревьев есть место для полусотни машин, палаток. Тут же центр благ цивилизации- умывальники с теплой водой, туалеты, душевые кабины, свет. Пластиковые столики со стульями возле палаток усугубляют впечатление нереальности условий такого базового лагеря сбора. Тут же вплывает яркое воспоминание: Заилийский Алатау, вертолет забросил нас с Иосифом с Луковой поляны на 4200, двадцать минут полета вместо дня пути, но за такую милость мы целый день под палящим солнцем из каменных глыб, обломков фанеры и обрывков брезента строили туалет, чтобы иностранцы, приехавшие в МАЛ для восхождения на пик Ленина, получали долю удобств.

За столом после дружеских приветствий получаю из первых уст подтверждение крайне неблагополучного состояния в этом году почти всех маршрутов в Шамони. Ребята попали под камнепад на Пти Дрю и чудом, почти без потерь (синяки и ушибы не в счет), спешно ретировались.

Настроение у всех чемоданное, еще пару дней приобщения к западному отдыху с купанием в бассейне, лежанием на травке под таким жарким в этом году солнцем, любованием горными пейзажами и можно уезжать. Опять же, в местном магазинчике настоящее французское вино продается канистрами, так что мой призыв сходить на Мон Блан вызывает реакцию от легкого непонимания до полного недоумения и не находит поддержки народных масс. Утром перелома в настроении не происходит, одна группа направляется бродить по Шамони — субботний день, большой базар и прочие соблазны, другая, сделав молниеносные закупки в близлежащем магазинчике, с первыми лучами солнца уже разлагается возле бассейна с претенциозным названием «Аквапарк». Лена и Миша Лебедевы рано утром уехали на скалы, так что я неспешно собираю снаряжение для восхождения, получаю консультации от уже знатоков района — знаю я эти «да там траншея, никуда не денешься, снаряжение не нужно, какие беседки? — панама от солнца…». Так, кошки, беседка, пара карабинов, зажим, ледоруб — мало ли что встретится на маршруте, тем более что я иду без партнеров. Палатка, карримат, спальник для ночевки на плато, да, не забыть горелку, кастрюльку, немного продуктов.

Восхождение на Мон Блан обычно проходит по двум путям. Если смотреть из долины Шамони, один, более простой, идет по правому гребню через хижину Гутэ (Aiguille du Gouter, Gouter hut). По европейской классификации это PD , что соответствует примерно нашей двойке или восхождению на Эльбрус по простейшему пути. В этом году из-за небывалой жары в Европе в горах сильно потаял снег и камни, обычно прочно закрытые снегом, скованные льдом, падали в самых неожиданных местах. Подход к ребру Гутэ проходит под осыпным кулуаром, и этим летом с него с регулярностью электричек сыпали камни и вначале августа в этом кулуаре погибло четыре человека. Мэр Шамони настоятельно не рекомендовал восхождение по этому маршруту, и в центре гидов Шамони нам сказали, что на тропе подхода к хижине Гуте поставлен жандармский пост (интересно, какие меры жандармы предпринимают к нарушителям их указаний? Угрожают пистолет и одевают наручники?).

Другой путь, более сложный, идет от станции канатной дороги Aiguille du Midi через две вершины Mont Blanc du Tacul и Mont Maudit (проклятая вершина). Сложность этого маршрута PD+ в этом году из-за интенсивного таяния снегов усугубилась тем, что снежные мостики через ледовые трещины местами обвалились и их преодоление представляет дополнительную трудность. Но тут канатная дорога сильно экономит время.

После обеда подъемник уже поднимает меня на Агюль дю Миди. Это, конечно, издержки западной цивилизации, вместо пешего подъема, постепенной аклиматизации, адаптации к пониженному давлению, за полчаса и 34 Евро с одной пересадкой ты поднимаешься на высоту 3800 метров. Последний участок подъема необычайно впечатляющий — подъем почти на полтора километра без единой промежуточной опоры.

Кажется, кабина висит на тоненьком, таком ненадежном канатике, проносясь над ужасающей глубиной. Долина все расширяется, уже все Шамони можно окинуть одним взглядом, видны соседние деревеньки, поднимаются дальние хребты, появляются новые горизонты. Вот уже приблизились скалы (да тут вполне шестерочные маршруты и эти знаменитые шамонийские трещины), вагончик замедляется и вот мы уже на конечной станции канатки. В шортах и футболке холодно, хорошо, что я оставил сверху полартексовую куртку, можно утеплиться.Буддийские монахи в их оранжевых балахонах чувствуют себя явно неуютно. Переходы вырублены в скалах, и только заглянув в щель в деревянном настиле мостика видишь, что ходишь над бездной.

Перед площадкой выхода во внешний мир загородка с надписью — далее требуется альпинистское снаряжение, и за свою безопасность ты отвечаешь сам.

Спуск на снежное плато достаточно прост, но требует осторожности — крайне неприятны протаявшие снежные мостики над темнеющими глубиной ледовыми разрывами. В этом году на плато достаточно пусто — всего пяток палаток. В прошлые годы была проблема найти место для ночевки, количество палаток в выходные исчислялось десятками. С плато можно совершать восхождения не только на Мон Блан по всем мыслимым и немыслимым путям, но здесь же расположен высотный скальный полигон — с высоты 3600 поднимаются очень крутые скалы, которые выводят скалолазов к конечной станции подъемной дороги. Удобный подход (от палатки пять минут до начала сложных маршрутов), теплые скалы южной ориентации, достаточная протяженность маршрутов и их большая для западной Европы абсолютная высота делают этот скальный полигон очень популярным среди европейских скалолазов. Но в этом экстремальном году постоянные известия о камнепадах, обвалах на ранее безопасных маршрутах, информация об ставших потенциально опасных маршрутах резко уменьшили количество восходителей в Шамони.

Хорошо известно, что организм обладает высотной памятью, тренировки, предыдущие восхождения оставляют свой след, и даже через несколько лет ты переносишь пониженное давление, это палящее невидимое солнце, этот недостаток кислорода куда легче. И действительно, ночевка на высоте 3600 и ни головной боли, ни отсутствия аппетита…

Ну, на отсутствие аппетита мы вообще никогда не жаловались. Правда утром из-за ночного холода горелка отказалась давать газ, заготовленная с вечера вода, конечно, замерзла… Ни тебе каши, столь любимой в наших альпинистских лагерях, ни горячего чая. Так что сборы утром были недолги, и я ограничился парой глотков холодной воды. Вечером на автомате, уже засыпая, я засунул в спальник полуторалитровую бутылку воды. Былой опыт не подвел. С вечера разложил в палатке верхнюю одежду, беседку, «фонарики», кошки, жаль, что электрического фонарика у меня нет, так что утром пришлось все находить на ощупь, да и вышел из палатки я уже на рассвете, в пол пятого, когда можно различить тропу, протоптанную сотнями восходителей. На самом деле при подъеме рано утром снег замерзает настолько, что острые кошки в нем оставляют лишь слабозаметные следы, которые в утренних сумерках не увидишь, но при спуске после обеда снег оттаивает и раскисает и ты начинаешь сильно проваливаться, оставляя глубокие следа, на которые я и ориентируюсь сейчас.

По заведенной на Мон Блане традиции, выход на достаточно протяженное восхождение проходит очень рано в 1-3 ночи, что позволяет группам со слабой подготовкой вернуться в хижину засветло. Мимо моей палатки всю ночь проходили группы восходителей, и мне показалось, что их прошло не меньше дивизии, но оказалось, на Мон Блане я встретил всего групп шесть.

Интересно, куда делись остальные? Или они просто ходили по кругу возле моей палатки всю ночь, мешая мне спать? На склоне фонарики восходителей смотрятся как новогодняя гирлянда…Пора выходить, последние огоньки затерялись в лабиринте ледопада, надеюсь, что первое ключевое место уже все прошли. По консультации на первом взлете к Мон Блан дю Текю разрыв в леднике нужно преодолевать только в одном месте по вертикальной ледовой стенке, где возможна очередь. Разрыв ледника вблизи смотрится весьма внушительно — нижняя часть даже нависает, но сверху провешена веревка с петлями для рук, так что особых проблем быть не должно. На середине стены висит альпинист. Обилие инструмента (а у него два ледоруба, зажим на веревке, за которую его вытаскивает напарник, петли на перильной веревке) только мешают ему и он надолго зависает на веревке, отдыхая. Через пятнадцать минут он исчезает за перегибом стенки и веревка перестает дергаться. Похоже поднялся наверх и добрался до пункта страховки. Пробую веревку — новая, ее недавно меняли, петли для рук весьма удобны. Два карабина для самостраховки — и вот я уже на верху стенки. Здесь я догоняю связку испанцев, это их замыкающий так долго висел на веревке и теперь старается отдышаться.

Вершина Мон Блан дю Текю остается недалеко слева, небольшой спуск и далее подъем на гребень Мон Мауди. Снег слепит миллиардами искорок под лучами солнца, он еще не начал таять и хорошо держит кошки. Выход на скальное ребро проходит по крутой ледовой стенке, но там также висит страховочная веревка с петлями для самостраховки. Ледовый склон выводит к скалам на гребне. Здесь на западной стороне гребня тень и особенно пронизывающий встречный ветер. Опять спуск по направлению к седловине перед последним взлетом к Мон Блану, оставляя вершину Мон Мауди слева. Путь проходит под непонятно на чем стоящими подтаявшими снежно-ледовыми глыбами, размерами с многоэтажный дом. Очень неприятное место, стараюсь побыстрее его пройти, здесь есть куда лететь и траверсировать склон приходится предельно осторожно, ко всему прочему высота дает себя знать — особо не побежишь.

Перемычка между Мон Мауди и Мон Бланом плоская и очень удобная для отдыха. Уже становится заметно теплее, можно немного раздеться, перекусить. Высота 4300. До вершины остается длинный снежно ледовый склон, местами весьма крутой. Вершина уже прячется в облаках, хотя на перемычке все освещено солнцем. Наиболее ранние восходители уже спускаются.

Две группы восходителей скрываются за перегибом склона и просто исчезают. Я их не встретил спускающимися с вершины — по-видимому, их забрал вертолет, который кружил над горой и садился на вершине. Еще час подъема и в 11 часов я стою на остром вершинном сугробе. Дальше все пути ведут вниз. Вершина традиционное место заслуженного отдыха и в снегу ногами сотен восходителей вытоптаны траншеи, в которых можно удобно посидеть. С интересом отмечаю, что среди валяющихся здесь пустых банок, обрывков упаковок нет ни одной на русском языке. Похоже, наши соотечественники сохраняют экологию Альп, унося свой мусор вниз. Свою банку язя в томатном соусе я унес вниз и потом увез в Москву в качестве сувенира, даже не открыв. Кусочек шоколада, пару глотков воды и можно спускаться.

В сплошных облаках главное не потерять правильное направление — можно спустится не в ту сторону, выйти на сбросы. В разрыве облаков вижу склон подъема, красные скалы, перемычку. Спуск по пути подъема проходит значительно быстрее -помогает сила тяжести. Еще два часа, ледовая стенка, спуск по веревке и я возвращаюсь к палатке. Теперь можно попить чаю, свернуть палатку, сложить рюкзак и начать длинный, нудный подъем к станции канатной дороги. Эти последние метры к цивилизации были наиболее изнуряющими. Сказались и плохой сон, и большие физические нагрузки, и высокий темп восхождения, и отсутствие должной акклиматизации. Тропа к станции канатки сегодня очень многолюдна, приходится расходиться на узкой тропе со встречными альпинистами, постоянно балансирую на крутом ледовом склоне. Вот и решетчатая калитка — вход на станцию. Прошло меньше суток, как я вышел из нее в мир гор, но как сильно изменился рельеф: подтаял и обрушился снежный мостик прямо возле станции и дорога сейчас идет по обходному пути. Вот и опять скальные коридоры, электрическое освещение, тепло. Снег, лед, пронизывающий ветер, острое чувство опасности одиночного хождения остались где-то вдали, в другой жизни. Ожидая вагончик канатки можно выпить пива, перекусить в уюте кафе.

Резкое снижение вагончика в глубину долины и через полчаса я опять стою на площади нижней станции подъемника. Опять зелень, цветы, летнее тепло, радостная беззаботность курорта. К моему удивлению на площади встречаю Валеру Бойко, который с рацией сидит и ждет меня. Ребята уже свернули лагерь, сложили вещи в машины и ждали только моего возвращения.

Конечно Шамони это Запад, но остается наша забота и тревога за тех кто на восхождениях. Ребята просто не могли уехать, не убедившись, что со мной все нормально. На поляне кемпинга прощаюсь с ребятами. Немного грустно, они уезжают в Швейцарию, потом через Германию и Польшу домой. Я сижу за столиком в опустевшем лагере, пью горячий чай, заботливо приготовленный для меня и смотрю на такой далекий сейчас Мон Блан. Завтра поезд увезет меня в Гренобль, закончена еще одна такая краткая вылазка в горы. Завтра меня ждет работа, закончен еще один сезон…

Виктор Ефимов,

Гренобль-Черноголовка, сентябрь-октябрь 2003